Жизнь определяется только временем

Lindi — это по­пу­ляр­ный среди ту­ри­стов нью-йорк­ский га­стро­ном, ко­то­рый гор­дит­ся сво­и­ми чиз­кей­ка­ми, но среди ма­те­ма­ти­ков и фи­зи­ков оно из­вест­но как место, где было при­ду­ма­но из­вест­ное эм­пи­ри­че­ское пра­ви­ло. Ак­те­ры-за­все­гда­таи этого за­ве­де­ния лю­би­ли по­сплет­ни­чать о кол­ле­гах и ра­бо­те, и об­на­ру­жи­ли за­ко­но­мер­ность: бро­д­вей­ские шоу, про­дер­жав­ши­е­ся на сцене в те­че­ние, ска­жем, 100 дней, чаще всего могли рас­счи­ты­вать еще на такой же срок (со­от­вет­ствен­но, если шоу не сни­ма­ли 200 дней — то ему можно было смело да­вать еще 200 дней жизни, и так далее). Это пра­ви­ло было на­зва­но эф­фек­том Линди.

Здесь можно было бы раз­вер­нуть целое се­мей­ство ма­те­ма­ти­че­ских мо­де­лей, но лучше всего эф­фект Линди опи­сы­ва­ет­ся в тер­ми­нах тео­рии хруп­ко­сти и ан­ти­хруп­ко­сти, более того, из тео­рии хруп­ко­сти эф­фект Линди непо­сред­ствен­но сле­ду­ет.

Мы с кол­ле­га­ми опре­де­ли­ли хруп­кость как чув­стви­тель­ность к бес­по­ряд­ку. Я пишу эти стро­ки, сидя за пись­мен­ным сто­лом, на ко­то­ром стоит фар­фо­ро­вая сова — она всей своей на­ту­рой жаж­дет покоя и рав­но­ве­сия. Она не любит пе­ре­мен, зем­ле­тря­се­ний, неак­ку­рат­ных убор­щи­ков, на­хо­дить­ся в че­мо­дане, когда он про­хо­дит 5 тер­ми­нал аэро­пор­та Хит­роу и тер­ак­тов ис­лам­ских бо­е­ви­ков, спон­си­ру­е­мых вар­ва­ра­ми из Са­у­дов­ской Ара­вии.

В общем, ни­ка­кой вы­го­ды для себя от слу­чай­ных со­бы­тий и в целом бес­по­ряд­ка она не видит. Если вда­вать­ся в по­дроб­но­сти, то ее чув­стви­тель­ность к стрес­со­вым фак­то­рам не ли­ней­на — по­тря­се­ния боль­шей ин­тен­сив­но­сти несо­раз­мер­но опас­нее для нее, чем мел­кие непри­ят­но­сти.

Время несет с собой бес­по­ря­док, и вы­жи­ва­ние — это уме­ние со­про­тив­лять­ся этому бес­по­ряд­ку.

Хруп­кость можно опи­сать как асим­мет­рич­ный ответ на во­ла­тиль­ность и дру­гие стрес­со­вые фак­то­ры — она озна­ча­ет, что на­но­си­мый ими вред боль­ше, чем по­лу­ча­е­мая поль­за.

Идея хруп­ко­сти по­мо­га­ет опи­сать из­вест­ную мак­си­му, что время — един­ствен­ная мера всех вещей. Линди не об­ма­нешь: книга, на­пи­сан­ная из­вест­ным ко­лум­ни­стом The New York Times, может вы­звать много шума после пуб­ли­ка­ции, но пя­ти­лет­ний про­гноз для нее будет хуже, чем при раке под­же­лу­доч­ной.

Од­на­ко, опе­ри­руя вре­ме­нем как оцен­кой, обя­за­тель­но нужно учи­ты­вать сте­пень кон­так­та с ре­аль­но­стью: если об­рат­ной связи нет, объ­ект может вы­жи­вать в те­че­ние про­из­воль­но­го вре­ме­ни про­сто по воле слу­чая — а потом все равно раз­ру­шить­ся, да так, что все во­круг по­жа­ле­ют.

Если вам ин­те­рес­ны по­дроб­но­сти об эф­фек­те Линди, их можно найти в моей книге “Ан­ти­хруп­кость. Как из­влечь вы­го­ду из хаоса”. Вещи и яв­ле­ния вза­и­мо­дей­ству­ют со вре­ме­нем одним из двух спо­со­бов: они могут ста­реть, если в них за­ло­же­ны био­ло­ги­че­ские часы, а кроме того, могут быть под­вер­же­ны воз­дей­ствию несчаст­ных слу­ча­ев.

Обыч­но в жизни мы на­блю­да­ем ком­би­на­цию этих фак­то­ров: ста­но­вясь стар­ше, мы на­чи­на­ем хуже пе­ре­но­сить пре­врат­но­сти судь­бы. Несчаст­ный слу­чай — это не обя­за­тель­но внеш­нее об­сто­я­тель­ство вроде атаки мед­ве­дя или па­де­ния с лест­ни­цы, при­чи­на может быть внут­рен­ней, на­при­мер, сбой ка­ких-ни­будь внут­рен­них ор­га­нов или тромб.

С дру­гой сто­ро­ны, при­ро­да знает при­ме­ры жи­вот­ных, ко­то­рые прак­ти­че­ски не ста­ре­ют, ска­жем, ожи­да­е­мая про­дол­жи­тель­ность жизни че­ре­па­хи или кро­ко­ди­ла не сни­жа­ет­ся на про­тя­же­нии до­воль­но дли­тель­но­го вре­ме­ни.

Эф­фект Линди рас­про­стра­ня­ет­ся толь­ко на яв­ле­ния, не под­вер­жен­ные ста­ре­нию — на идеи, книги, тех­но­ло­гии, про­це­ду­ры, ин­сти­ту­ты или по­ли­ти­че­ские си­сте­мы. Фи­зи­че­ская копия “Войны и мира” может со­ста­рить­ся (осо­бен­но если из­да­тель решил сэко­но­мить на бу­ма­ге и пе­ре­пле­те), но книги как идеи это не кос­нет­ся.

Нужны ли судьи?

Боль­шую часть моей, ска­жем так, ака­де­ми­че­ской ка­рье­ры я ра­бо­тал вчет­верть­си­лы. У тебя есть место, куда можно прий­ти, когда в Нью-Йор­ке дождь — и к тебе никто не будет при­ста­вать. Но од­на­ж­ды ко мне при­шел глава от­де­ла (позже его уво­ли­ли) и ска­зал: “Как биз­не­смен и автор книг вы мо­же­те за­ви­сеть от оцен­ки дру­гих биз­не­сме­нов и ав­то­ров, но здесь вас оце­ни­ва­ют уче­ные. Все мы за­ви­сим от того, что о нас ду­ма­ют кол­ле­ги”.

Это было от­вра­ти­тель­но. Я никак не могу при­вык­нуть к тому, как ра­бо­та­ют люди, не бе­ру­щие на себя ни­ка­ких рис­ков — они и прав­да не по­ни­ма­ют, как устро­ен ре­аль­ный мир. Нет, пред­при­ни­ма­те­ля не ин­те­ре­су­ет мне­ние дру­гих пред­при­ни­ма­те­лей — важно, что о тебе ду­ма­ет твой бух­гал­тер, и толь­ко. В про­тив­ном слу­чае ты не биз­не­смен, а вин­тик в си­сте­ме.

Да, если тебя ули­ча­ют в неэтич­ном по­ве­де­нии, это плохо, но не более того. Одоб­ре­ние кол­лег — это ерун­да; мало того, лучше стре­мить­ся к об­рат­но­му. Од­на­ж­ды во время ра­бо­ты ко мне по­до­шел ста­рый трей­дер и ска­зал: “Если ты здесь всем нра­вишь­ся, зна­чит, ты где-то ошиб­ся”.

Сво­бо­ду можно опре­де­лить как неза­ви­си­мость от оцен­ки окру­жа­ю­щих.

Да и как автор я за­ви­шу не от суда дру­гих пи­са­те­лей, ре­дак­то­ров и кри­ти­ков, а толь­ко от чи­та­те­лей. Более того, это не се­го­дняш­ние, а зав­траш­ние или по­сле­зав­траш­ние чи­та­те­ли. То есть мой един­ствен­ный на­сто­я­щий судья — это время; меня можно будет счи­тать успеш­ным, если меня про­дол­жат чи­тать и в бу­ду­щем. То же ка­са­ет­ся моей ра­бо­ты трей­де­ром: я мог бы об­ма­ны­вать сво­е­го бух­гал­те­ра, по­ка­зы­вая вы­со­кие до­хо­ды за счет рис­ко­ван­ных ин­ве­сти­ций, но время рано или позд­но рас­ста­ви­ло бы все на свои места.

Суд кол­лег или чи­та­те­лей имеет смысл толь­ко в том слу­чае, если это бу­ду­щие кол­ле­ги или чи­та­те­ли.

И еще:

Сво­бод­но­му че­ло­ве­ку не обя­за­тель­но вы­иг­ры­вать в споре — ему до­ста­точ­но про­сто вы­иг­рать.

Чай с королевой

Нассим Талеб: Жизнь определяется только временем

При­зна­ние окру­жа­ю­щих при­но­сит на­гра­ды, член­ство в ака­де­ми­ях, вы­дви­же­ния на Но­бе­ля, при­гла­ше­ния в Давос, чае­пи­тия с ко­ро­ле­вой, при­гла­ше­ния на зва­ные при­е­мы со зна­ме­ни­то­стя­ми, и, по­верь­те, хва­та­ет бо­га­тых людей, ко­то­рые пре­вы­ше всего ценят по­доб­ные вещи. Как пра­ви­ло, они го­во­рят о спа­се­нии пла­не­ты, детей, гор, пу­стынь — в общем, изоб­ра­жа­ют доб­ро­де­тель.

Но, оче­вид­но, таким об­ра­зом эф­фект Линди не об­ма­нешь — если вы про­во­ди­те время в до­ро­гих клу­бах в по­пыт­ках впе­чат­лить окру­жа­ю­щих, воз­мож­но, с вами что-то не так. Окру­жа­ю­щие могут быть кол­ле­га­ми, но не су­дья­ми.

Институты

Впро­чем, по мере ин­сти­ту­ци­о­на­ли­за­ции лю­бо­го про­цес­са ста­но­вит­ся по­нят­но, что оцен­ка кол­лег — это еще цве­точ­ки. Бю­ро­кра­ти­за­ция со­зда­ет класс новых судей: ре­шать, кто чего стоит в науке, на­чи­на­ют ад­ми­ни­стра­то­ры, ко­то­рые не имеют ни ма­лей­ше­го пред­став­ле­ния о ра­бо­те уче­ных и могут су­дить о цен­но­сти их ре­зуль­та­тов толь­ко по кос­вен­ным при­зна­кам.

Есте­ствен­ные науки к таким вещам более устой­чи­вы, так что по­смот­рим на более уяз­ви­мый пред­мет — науки об­ще­ствен­ные. За­ви­си­мость толь­ко от оцен­ки кол­лег ведет к воз­ник­но­ве­нию па­то­ло­ги­че­ско­го клуб­ка вза­им­но­го ци­ти­ро­ва­ния: ку­куш­ка хва­лит пе­ту­ха, и все до­воль­ны. В этом смыс­ле мак­ро­эко­но­ми­ка удоб­нее мик­ро­эко­но­ми­ки — чем аб­стракт­нее пред­мет ва­ше­го ис­сле­до­ва­ния, тем уве­рен­нее можно по­рож­дать любую ерун­ду, ведь все равно никто не про­ве­рит.

Так на­уч­ная среда пре­вра­ща­ет­ся в ри­ту­аль­ные игры во­круг пуб­ли­ка­ции ста­тей.

В общем, наука ста­но­вит­ся спор­том. Лю­двиг Вит­ген­штейн бы рас­стро­ил­ся — он-то, на­о­бо­рот, счи­тал, что в фи­ло­со­фии по­беж­да­ет по­след­ний.

Итак, когда речь за­хо­дит о кон­ку­рен­ции, мы на­блю­да­ем уни­что­же­ние зна­ния.

В неко­то­рых об­ла­стях, на­при­мер в пси­хо­ло­гии или ген­дер­ных ис­сле­до­ва­ни­ях, все эти ри­ту­аль­ные пляс­ки уже прак­ти­че­ски не имеют связи с ре­аль­но­стью — у уче­ных есть соб­ствен­ные цели, име­ю­щие мало об­ще­го с це­ля­ми кли­ен­тов, опла­чи­ва­ю­щих их ра­бо­ту, то есть об­ще­ства и сту­ден­тов. На ака­де­ми­че­ском жар­гоне “эко­но­мист” не дол­жен что-то по­ни­мать в ре­аль­ной эко­но­ми­ке, ему до­ста­точ­но ори­ен­ти­ро­вать­ся в ра­бо­тах дру­гих эко­но­ми­стов.

Об­ра­зо­ва­ние до­ро­жа­ет — ро­ди­те­лям при­хо­дит­ся де­ся­ти­ле­ти­я­ми ко­пить на уни­вер­си­тет для ре­бен­ка, — и при этом оно пре­вра­ти­лось в мод­ный ат­ри­бут. Вы вы­во­ра­чи­ва­е­те кар­ма­ны, а ваш от­прыск за­ни­ма­ет­ся кри­ти­кой кван­то­вой ме­ха­ни­ки с ген­дер­ных по­зи­ций.

Против своих же интересов

 

Наи­бо­лее убе­ди­тель­ны те за­яв­ле­ния, про­из­но­ся ко­то­рые че­ло­век чем-то се­рьез­но рис­ку­ет, из-за ко­то­рых он может все по­те­рять; и наи­бо­лее неубе­ди­тель­ны те, с по­мо­щью ко­то­рых че­ло­век явно (хоть и неосо­знан­но) ста­ра­ет­ся по­вы­сить свой ста­тус, не внося при этом ощу­ти­мо­го вкла­да (на­при­мер, как де­ла­ет боль­шин­ство уче­ных: ни­че­го не утвер­жда­ют, ничем не риску­ют). Од­на­ко это не вы­се­че­но в камне.

Вы­став­лять себя на­по­каз — это нор­маль­но, это в при­ро­де че­ло­ве­ка. Пока на чаше весов зна­чи­мость от­кры­тия пе­ре­ве­ши­ва­ет сте­пень хва­стов­ства, все в по­ряд­ке. Не бой­тесь быть че­ло­ве­ком, бе­ри­те мак­си­мум, но пом­ни­те, что от­да­вать нужно боль­ше, чем по­лу­ча­ешь.

Стоит об­ра­щать осо­бое вни­ма­ние на ра­бо­ты ис­сле­до­ва­те­лей, ко­то­рые точно сле­ду­ют на­уч­ной ме­то­де, но од­но­вре­мен­но вы­ска­зы­ва­ют про­ти­во­по­лож­ную боль­шин­ству точку зре­ния, осо­бен­но если она может по­влечь ре­пу­та­ци­он­ные по­те­ри для ав­то­ра.

К тому же:

Че­ло­век, ко­то­рый вы­ска­зы­ва­ет про­ти­во­ре­чи­вую и даже рис­ко­ван­ную точку зре­ния на ши­ро­кую ауди­то­рию, вряд ли стре­мит­ся всех об­ма­нуть.

Личный интерес

 

Де­про­сти­ту­ци­о­на­ли­за­ция ис­сле­до­ва­ний может быть сде­ла­на сле­ду­ю­щим об­ра­зом.

Надо за­ста­вить людей, ко­то­рые хотят “про­во­дить ис­сле­до­ва­ния”, де­лать это в сво­бод­ное от ос­нов­ной ра­бо­ты время, то есть за­ра­ба­ты­вать они долж­ны чем-то еще. Жерт­вы необ­хо­ди­мы. Со­вре­мен­ни­кам это может по­ка­зать­ся аб­сур­дом, но огром­ный вклад в “Ан­ти­хруп­кость” внес­ли имен­но непро­фес­си­о­наль­ные ис­сле­до­ва­те­ли, точ­нее, не-по­зе­ры.

Для того чтобы ис­сле­до­ва­ние по­лу­чи­лось под­лин­ным, нужно иметь на­сто­я­щую ра­бо­ту или как ми­ни­мум 10 лет опыта в ка­че­стве: из­го­то­ви­те­ля линз, со­труд­ни­ка па­тент­но­го бюро, члена мафии, про­фес­си­о­наль­но­го иг­ро­ка, поч­та­льо­на, тю­рем­но­го над­смотр­щи­ка, врача, во­ди­те­ля ли­му­зи­на, по­ли­цей­ско­го, соц­ра­бот­ни­ка, юри­ста, фер­ме­ра, шеф-по­ва­ра, за­гру­жен­но­го офи­ци­ан­та, по­жар­ни­ка (мое лю­би­мое), смот­ри­те­ля маяка и т.д..

Это фильтр, сво­е­го рода очи­сти­тель­ный ме­ха­низм. Я не ис­пы­ты­ваю ни ма­лей­ше­го со­чув­ствия к про­фес­си­о­наль­ным ис­сле­до­ва­те­лям. Я лично про­вел 23 года на крайне стрес­со­вой и очень тя­же­лой ра­бо­те, од­но­вре­мен­но учил­ся, про­во­дил ис­сле­до­ва­ния и но­ча­ми писал пер­вые три книж­ки; с тех пор я тер­петь не могу вся­ких при­твор­щи­ков.

Эмпирический или теоретический?

Уче­ные делят ис­сле­до­ва­ния на тео­ре­ти­че­ские и эм­пи­ри­че­ские. Эм­пи­ри­че­ский под­ход под­ра­зу­ме­ва­ет оцен­ку ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мой вы­бор­ки, сде­лан­ной ком­пью­те­ром, или про­ве­де­ние экс­пе­ри­мен­тов в ла­бо­ра­то­рии в за­ве­до­мо огра­ни­чен­ных усло­ви­ях. В неко­то­рых про­фес­си­о­наль­ных сфе­рах ис­сле­до­ва­ния, про­ве­ден­ные непо­сред­ствен­но в ре­аль­ной жизни, на­зы­ва­ют­ся “кли­ни­че­ски­ми”, од­на­ко это не стро­го на­уч­ный тер­мин.

На самом деле, со­глас­но эф­фек­ту Линди, есть еще и тре­тья ка­те­го­рия: устой­чи­вость ко вре­ме­ни, то есть некое рис­ко­ван­ное дей­ствие долж­но быть про­ве­ре­но вре­ме­нем. Все ра­бо­та­ет, если 1) был ка­кой-то риск; 2) ре­зуль­тат про­ве­рен по­ко­ле­ни­я­ми.

Что и под­во­дит нас к ба­буш­ке.

Бабушки против исследователей

 

Нассим Талеб: Жизнь определяется только временем

Если вам что-то со­ве­ту­ет ба­буш­ка и во­об­ще про­сто ста­рый че­ло­век, ве­ро­ят­ность того, что это хо­ро­ший совет — 90%. С дру­гой сто­ро­ны, от­ча­сти из-за сци­ен­тиз­ма и ака­де­ми­че­ской про­сти­ту­ции, а от­ча­сти из-за того, что мир дей­стви­тель­но слож­ный, если вы по­чи­та­е­те ра­бо­ту ка­ко­го-ни­будь пси­хо­ло­га или уче­но­го, изу­ча­ю­ще­го про­бле­мы по­ве­де­ния, вы­яс­нит­ся, что ве­ро­ят­ность их право­ты — менее 10%, если толь­ко это не то же, о чем го­во­ри­ла ба­буш­ка и пи­са­ли клас­си­ки. Но в по­доб­ном слу­чае зачем вам тра­тить время на за­уч­ку-пси­хо­ло­га?

Такая по­зи­ция может по­ка­зать­ся агрес­сив­ной, од­на­ко она ис­хо­дит на­пря­мую из эф­фек­та Линди, а еще из моей соб­ствен­ной оцен­ки ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мой вы­бор­ки ре­зуль­та­тов. Недав­ние по­пыт­ки вос­про­из­ве­сти ре­зуль­та­ты сотни пси­хо­ло­ги­че­ских ис­сле­до­ва­ний, опуб­ли­ко­ван­ных в “пре­стиж­ных” жур­на­лах за 2008 год, увен­ча­лись успе­хом лишь в 39 слу­ча­ях из 100. По­до­зре­ваю, что и из тех 39 менее 10 ис­сле­до­ва­ний можно на­звать дей­стви­тель­но на­деж­ны­ми и вы­шед­ши­ми за рамки огра­ни­чен­но­го экс­пе­ри­мен­та. По­хо­жие про­бле­мы су­ще­ству­ют и в ме­ди­цине, в ней­ро­на­у­ке, но о них мы по­го­во­рим позже.

Пусть наши пред­ки ни­че­го не знали о фи­зи­ке, зато о че­ло­ве­че­ской при­ро­де — предо­ста­точ­но. Так что все, о чем го­во­рит со­ци­аль­ная наука и пси­хо­ло­гия, долж­но быть устой­чи­во к эф­фек­ту Линди, то есть ба­зи­ро­вать­ся их дан­ные долж­ны на клас­си­ке; в про­тив­ном слу­чае вос­про­из­ве­де­ние и обоб­ще­ние ока­зы­ва­ют­ся невоз­мож­ны.

Под клас­си­ка­ми да­вай­те по­ни­мать ла­тин­скую (и поздне-эл­ли­ни­че­скую) ли­те­ра­ту­ру (стоит учи­ты­вать, что со­ци­аль­ные науки тогда зна­чи­тель­но от­ли­ча­лись от ны­неш­них): это Ци­це­рон, Се­не­ка, Марк Авре­лий, Эпи­к­тет, Лу­ки­ан, поэты Юве­нал и Го­ра­ций, а позд­нее и фран­цуз­ские мо­ра­ли­сты (Ла­рош­фу­ко, Во­ве­нарг, Лабрюй­ер, Шам­фор). Еще Бос­сюэ. К древним можно под­би­рать­ся с по­мо­щью Мон­те­ня и Эраз­ма: Мон­тень был пре­вос­ход­ным по­пу­ля­ри­за­то­ром, а Эразм — “кар­то­гра­фом” сво­е­го вре­ме­ни.

Приложение

Вот несколь­ко при­ме­ров.

Ко­гни­тив­ный дис­со­нанс: Эзоп, ко­неч­но. Еще можно вспом­нить Ахи­ка­ра из Ни­не­вии. Также можно найти у Ла­фон­те­на.

Бо­язнь убыт­ков: Segnius homines bona quam mala sentiunt (Ливий, “Ис­то­рия Рима от ос­но­ва­ния го­ро­да”, XXX, 21), что зна­чит “Че­ло­век не так чув­стви­те­лен к хо­ро­ше­му, как к пло­хо­му”. Прак­ти­че­ски все пись­ма Се­не­ки.

Пло­хой совет: Nimium boni est, cui hinil est mali (“Хо­ро­шее есть по боль­шо­му счету от­сут­ствие пло­хо­го”), Энний, Ци­це­рон.

Безум­ства толпы: Ницше: “Безу­мие еди­ниц — ис­клю­че­ние, а безу­мие целых групп, пар­тий, на­ро­дов, вре­мен — пра­ви­ло” (мы за­счи­ты­ва­ем это за древ­нюю муд­рость, так как Ницше был клас­си­ци­стом; по­доб­ной идеи при­дер­жи­вал­ся и Пла­тон).

Ан­ти­хруп­кость: Ци­це­рон (“Туску­лан­ские бе­се­ды”, II, 22): “Когда мы раз­мяг­ча­ем­ся и те­ря­ем вся­кую волю, то даже укус пчелы — и тот ис­тор­га­ет у нас сте­на­ния”. См. также Ма­киа­вел­ли и Руссо.

Па­ра­докс про­грес­са/вы­бо­ра: Лу­кре­ций. Есть из­вест­ный анек­дот про бан­ки­ра из Нью-Йор­ка, от­ды­ха­ю­ще­го в Гре­ции. Он го­во­рит с ры­ба­ком, вни­ма­тель­но изу­ча­ет его дело и при­ду­мы­ва­ет схему, чтобы по­мочь ры­ба­ку рас­ши­рить биз­нес. Рыбак спра­ши­ва­ет, что это ему даст. Бан­кир от­ве­ча­ет, что он мог бы за­ра­бо­тать в Нью-Йор­ке кучу денег и ез­дить в Гре­цию в от­пуск. Ры­ба­ку это все ка­жет­ся до­воль­но неле­пым, ведь он и так уже в Гре­ции и за­ни­ма­ет­ся как раз тем, чего обыч­но ищут в от­пус­ке бан­ки­ры. Ис­то­рия была хо­ро­шо из­вест­на и в древ­но­сти, од­на­ко пре­под­но­си­лась в более изящ­ной форме. Вот как ее рас­ска­зы­вал Мон­тень.

Когда древ­не­гре­че­ский царь Пирр воз­на­ме­рил­ся вторг­нуть­ся в Ита­лию, его муд­рый со­вет­ник Си­не­ас по­пы­тал­ся ука­зать ему на тщету этого по­ступ­ка. “Чего вы хо­ти­те до­бить­ся?”, — спро­сил он. Пирр от­ве­тил: “Я хочу сде­лать­ся пра­ви­те­лем Ита­лии”. Си­не­ас: “Зачем?”. Пирр: “Чтобы до­брать­ся до Гал­лии, а потом и до Ис­па­нии”. Си­не­ас: “Зачем?”. Пирр: “Чтобы по­ко­рить Аф­ри­ку, а потом... вер­нуть­ся домой и за­жить спо­кой­ной жиз­нью”. Си­не­ас: “Но ведь вы и так уже дома, зачем рис­ко­вать?”. Затем Мон­тень при­во­дит из­вест­ную ци­та­ту Лу­кре­ция о том, что ни к чему че­ло­век так не стре­мит­ся, как к тому, чтобы на­ка­зать себя.

Са­мо­на­де­ян­ность: Fiducia pecunias amici, “Я по­те­рял все день­ги из-за чрез­мер­ной са­мо­уве­рен­но­сти”, Эразм ци­ти­ру­ет Фе­о­гни­да, также у Эпи­хар­ма.

взято з: ukrrudprom.ua

Партнери